Сэмэн

Сэмэн

  • Блог
  • 12, Сен 2016
  • Просмотров 1969

Прадед был настоящий казак. Воевал «с туркой» в первую мировую в чине вахмистра, имел два Георгиевских креста.

Дома гонял жену и старшую дочь, жившую с родителями: «Мотря! Дунька! Куры в огороде, а вы нэ бачитэ…». Нас, внуков, он, кажется, не особенно замечал, занятый садом, виноградником, бахчой, пасекой, рыбалкой. Крепкий был казак. В тридцатых чудом не раскулачили.

Звали его Семён. Сэмэн — так это звучало. В семье, как и во всей станице, говорили на суржике. Я в детстве слова такого не знала, но речь деда и бабушек понимала не вполне. Например, когда однажды прабабушка Матрёна, для деда Мотря, попросила меня «взять дробыну, залезть на горище и принести оттуда цыбулю», я в отчаянии ушла в сад и бродила между сливами и яблонями — признаться, что не понимаю собственную бабушку, было стыдно. Бабушка сама сообразила, что «бидна дытына» ничего не уразумела, и растолковала мне, что надо взять лестницу и слазить на чердак за луком. Прабабушка была украинкой из Полтавы, прадед, как любой кубанец, тоже имел немало украинской крови, с украинского на русский они переходили легко.

Дед славился на всю станицу гигантскими арбузами — ни у кого таких не вырастало. К концу лета бабушка Мотя выбирала самые крупные на бахче и ногтем писала на них первые буквы имён внуков. Это был аттракцион — без конца бегать с братом на бахчу и следить, чей арбуз вырастет больше других…

И деревья в саду тоже были именные. У меня, например, была слива, которая так и называлась: «Наташина сливка». Она была тоненькая, хрупкая, но плодов всегда было много.

Ещё у деда вместо забора была сплошная зелёная стена колючей акации. Красиво и надежно — перелезть был не вариант. Эта изгородь тоже была единственной в станице. А ещё дед сделал ступеньки к реке с крутого обрыва, и их много лет — даже после его смерти — называли «Шувыривскими», по его фамилии. Не его дети ломали ноги, сигая с обрыва в реку, соседские, но именно ему было не всё равно…

Он прожил лет девяносто, даже, кажется, девяносто два — паспортов не было, точно никто не знал. До последнего спускался в погреб пробовать собственноручно сделанное вино, качал мёд и сохранил потрясающую память. Я записывала его рассказы о русско-турецких сражениях на кассетный магнитофон — нужно было для фольклорной практики в университете. Он помнил даты, дни недели, чуть ли не погоду, рассказывая о событиях своей далекой, очень далекой молодости.

Эти кассеты до сих пор лежат у меня. Не знаю, зачем я их храню — их уже и послушать не на чем. Но это все, что осталось у меня от дедушки Сени, Семена Алексеевича, бравого вахмистра Шувыря. Кассеты и несколько фотографий, где он, уже в возрасте, стоит в неизменном соломенном брыле во главе всей своей семьи -жена, дочери, зятья, внуки, там и я с бантиком…

Не знаю, почему я вдруг о нем вспомнила. Может, у него день рождения. Может, он там вспомнил о нас. Может, мне его не хватает.

И бахчи той уже нет, и сливки. Дом снесли, всё засадили пшеницей и кукурузой. А я всё помню. Звук шмякающейся на землю переспелой алычи, жужжанье пчёл над её медовой мякотью, мерцающую лампадку в углу комнаты, пахучее бульканье борща на керосинке, бабушкины пирожки с вишнями в летней печи, короб с мукой в сенях, куда я исподтишка просовывала руки и просыпала муку сквозь пальцы.

Мука была мягкой, невесомой и быстро-быстро сыпалась из рук.

Как песок в песочных часах.

Как жизнь — быстро-быстро…

Читать еще



Как купить книгу

Хотите приобрести книгу с автографом автора без наценки? Пишите на tovancheva@gmail.com
Книга также же доступна в книжных магазинах "Читай Город"