Соленый мёд

Соленый мёд

Она откашлялась, вытерла слезы салфеткой. Подумала, что их с Игорем брак стал похож на соленый мёд — ни десерт, ни закуска, так, не пойми что. Бесперспективная бессмыслица. Не зря же говорят, седьмой год для брака — самый опасный…

Именно в этот последний год как будто что-то надломилось в отношениях. Все казалось пресным, привычным, обыденным. Многое стало раздражать. Впервые после свадьбы Ирма начала смотреть на других мужчин: как одеты, как причёсаны, как выглядят. Раньше ей это было неинтересно. Раньше ей был интересен только Игорь.

Ирма отодвинула чашку, расплатилась. Официант с пронзительными голубыми глазами улыбнулся, поблагодарил, пожелал приходить чаще.

Она вышла на улицу. Был конец февраля, зима ещё не сдавалась, ещё лежал снег, много снега. Но морозы уже отступили, и снег стремительно терял свою рыхлость и белизну, готовясь превратиться просто в потоки воды. В ручьи и лужи.

Как в сказке о Снегурочке, подумала Ирма. Раз — и растаяла. Была — и кончилась. И совсем непонятно, почему.

Все в жизни кончается. Снег, зима, любовь, брак. Даже Анджелина Джоли и Брэд Питт, казавшиеся ей образцом семейного счастья, разводятся. Или уже развелись?

Она неожиданно поскользнулась, не заметив под снегом лёд. Упала бы, да какой-то парень, шедший сзади, успел подхватить, сам тут же поскользнулся, но удержался на ногах. Руке, за которую схватил парень, было больно, но это было лучше, чем грохнуться об лёд.

— Спасибо, — сказала Ирма, а парень, все ещё державший ее за руку, ответил:

— Не за что. Скользко очень. Давайте я вас доведу, куда скажете, а то вдруг опять поскользнётесь.

— Нет, что вы, спасибо, не нужно. Я просто гуляю. Буду осторожнее идти.

Парень улыбнулся.

— Я тоже просто гуляю. Давайте вместе гулять.

— Спасибо, я сама.

— Ну, как хотите. Аккуратнее идите.

Парень ускорил шаг, обогнав ее. Ирма посмотрела ему вслед. Он был похож на Игоря — ростом, комплекцией. Ей захотелось вернуть парня, вцепиться в него, почувствовать надежность мужской руки, пожаловаться на все, что происходит. Но она только судорожно вздохнула и медленно пошла дальше.

Зазвонил телефон.

— Привет, ты где?

— С подругами в кафе сидела, — соврала Ирма. — Домой сейчас поеду.

— Ну, давай. Я сегодня поздно. У нас опять аврал. Целую, пока.

— Пока, — ответила Ирма уже гудкам. Аврал. Опять аврал. Работа была у Игоря на первом месте, он никогда этого не скрывал. Раньше Ирме это нравилось: мужчина должен быть занят делом. А сейчас она чувствовала себя одинокой и потерянной. Из сердца ушла любовь — незаметно, как снег весной. И в том месте, где она была, образовалась какая-то дыра. Но Игорю об этом рассказать было стыдно и неловко.

Домой ехать не хотелось. По магазинам пробежаться, что ли? Может, хоть это порадует?

Ирма подошла к ступенькам ЦУМа, начала осторожно подниматься, боясь снова поскользнуться. На одной ступеньке мокрым грязным комком сидел щенок и тихонько скулил. Люди обходили его, не обращая внимания.

— Ты чей? — спросила его Ирма, наклонившись.

Щенок заскулил чуть громче.

— Чья собака? — громко спросила Ирма.

Люди молча проходили мимо, никто не откликнулся.

— Ох ты, горе, — опять обратилась к щенку Ирма. — Что же с тобой делать?

Щенок, почувствовав участие, завилял хвостом и придвинулся к сапогам Ирмы.

— Как же я тебя возьму-то? Ты же грязный, как собака, — произнесла Ирма и сама засмеялась сравнению. — Впрочем, ты и есть собака. Ладно. Все равно пальто в химчистку пора сдавать.

Она наклонилась и подняла щенка. От счастья тот принялся облизывать ее руки.

— Ну тихо, тихо, — засмеялась Ирма. — Нам ещё с тобой надо как-то такси вызвать.

Настроение улучшилось.

Дома Ирма вымыла и накормила щенка. Он был похож на болонку: кудрявый, игривый.

— Откуда ж ты взялся у магазина? — размышляла вслух Ирма. — Потерялся или специально кто-то оставил?

Щенок грустно посмотрел на неё.

— Значит, бросили тебя? Дела… Ну, будешь с нами жить. Мы тут вдвоём пока, с мужем. Его Игорем зовут. Не знаю, может, мы с ним скоро разведемся, тогда будем жить с тобой без него.

Щенок внимательно слушал.

Ирма назвала его Снежком. Может, не очень оригинально, но у неё не было других идей. Игорю Снежок понравился, только он настоял, чтобы Ирма повезла его к ветеринару и сделала прививки.

Неделя прошла в хлопотах и обустройстве нового члена семьи. Ирма заметно повеселела. Снежок был веселый, ласковый, не доставлял никаких хлопот. И очень внимательно слушал. Ирма любила с ним разговаривать.

— Понимаешь, парень, ушла куда-то любовь. Я бы и хотела ее вернуть — Игорь близкий человек, хороший муж, но не знаю, как это сделать. Что ты смотришь так недоверчиво? Я правда не знаю. Ты думаешь, нам с ним надо поговорить? А что я ему скажу? Что любовь прошла? А он скажет: ну и дура… Он-то меня по-прежнему любит. Значит, это я виновата?

Снежок грустно смотрел на хозяйку.

Как-то вечером Игорь пришёл домой и выложил на стол несколько баночек.

— Смотри, Ирмуша, что я тебе принёс! Сегодня обедал с партнёром в ресторане, а там такой мёд интересный подают — с солью и перцем! Я их упросил продать несколько баночек, знаю же, что ты все необычное любишь! Кстати, хороший ресторан, надо нам туда вдвоём сходить!

У Ирмы в груди что-то кольнуло. Она подошла к мужу, обняла его, вдохнула знакомый запах.

— Спасибо, милый.

Снежок сорвался с места, подбежал к супругам и, повизгивая от счастья, стал лизать их ноги. Игорь гладил Ирму по волосам, и что-то почти забытое, почти потерянное растекалось у неё в груди и заполняло пустоту.

— Давай чай пить, — сказал Игорь, оторвавшись от жены. — С мёдом.

Ирма заварила травы, выложила мёд, достала чашки-ложки.

— Как тебе мёд, нравится? — спросил муж.

— Да, необычный. Интересное сочетание.

— А по-моему, дрянь редкостная. Но я знал, что тебе понравится. Я-то примитив, мне сладкое отдельно, солёное отдельно надо. А ты у нас девочка изысканная, тонко чувствующая, правда, Снежок? Так что мы тебя баловать будем, холить и лелеять.

Игорь засмеялся, Снежок начал радостно носиться по комнате, а Ирма поняла, что в ее жизнь вернулась любовь. Совсем как у классика: «так же беспричинно, как когда-то странно прервалась…». Правда, классик писал о жизни.

Но ведь любовь — это и есть жизнь?