Котики

Котики

У рыжих кожа, как писал поэт, нежнее нежного. Блондинки с брюнетками рядом не стояли. Она меня этой нежностью и взяла. Когда я на паре в университете передавал ей ручку и случайно коснулся руки, — как по шёлку провёл. Захотелось проверить ещё раз, и я попросил ручку обратно — на секунду. Потом снова отдал. Рука была нежной и прохладной. Потом, месяц примерно спустя, выяснилось, что и все тело  такое же нежное и прохладное. А вся она была как акробатка из цирка дю Солей — тоненькая, хрупкая, с рыжими упругими кольцами на голове, с рыжими искорками в серых глазах. Когда она сердилась, глаза зеленели и рыжие искры из них просто сыпались.

Эту её красоту видели не все. Витька, которому я все уши прожужжал о Еве, а потом, наконец, представил, не впечатлился и  сказал:

— Рыжая и рыжая. Что ты в ней нашёл? Мышка.

Мы с ним тогда чуть не поссорились — первый раз за все годы дружбы. А с Витькой мы дружим с первого класса, когда он подошёл к моей парте, посмотрел мне прямо в глаза и просто спросил:

— Дружить будем?

Витька, он вообще такой… Прямолинейный… Что думает, то и говорит. Это не всем нравится, но я привык. А по поводу Евы просто попросил его оставить своё мнение при себе. В конце концов, это моя девушка. Главное, чтобы она мне нравилась.

А мне Ева нравилась. Очень нравилась. У неё и характер  лёгкий. И вообще много достоинств. Хоть женись.

Если бы не котики.

Любовь Евы к котикам, с моей точки зрения, ненормальна. Во-первых, она постоянно постит их в соцсетях. Они у неё везде — заставкой на телефоне, картинкой на сумочке. Серёжки, кошелек, просто фигурки — в общем, везде её окружают изображения этих мерзких тварей.

Но это бы ещё ничего. Это бы ещё можно было перенести. Но есть же и во-вторых. И оно  уже значительно хуже. Это существо, которое зовут почему-то Лёлик  и которое постоянно заявляет свои права на Еву. Когда я прихожу к ней, оно сидит в моих тапках  и процесс вытряхивания из них сопровождается дикой истерикой, жалобным мяуканьем, уговорами Евы… Даже если у него удаётся отобрать тапки, Лелик не успокаивается. У меня подраны все джинсы и туфли, поцарапаны руки. Иногда я думаю, что Лелик с удовольствием бы вцепился мне в физиономию и разодрал  её, если бы не хозяйка.

— Он просто тебя ревнует ко мне,- защищает его Ева.- Мы же вдвоём жили два года до твоего появления, он привык…

Но самое отвратительное  происходит по ночам. Дождавшись, когда я засну, эта тварь забирается на кровать и начинает у меня на голове вить гнездо, сладострастно урча и работая когтями. Конечно, я с воплями просыпаюсь, Ева тоже просыпается, Лелик с позором изгоняется из постели.

Так повторяется каждую ночь. Запереть его в кухне — не вариант, потому что он вопит так, что сна лишимся не только мы, но и весь дом. Приводить Еву ко мне тоже не получится: я живу с младшим братом. После гибели родителей я ему и за брата, и за отца, и за мать. И поэтому я строгий воспитатель, и в дом могу привести только жену.

А как я могу жениться на девушке, которая живёт с  мерзким Леликом и расставаться с ним не собирается? И наличие этого самого Лелика перевешивает все достоинства моей рыжей избранницы…

Несколько раз я пытался поговорить на эту тему с Евой, но она   разговор быстро пресекла.

— Как это — отдать его кому-нибудь? Что ты такое говоришь? Он же практически член семьи!

А на мой вопрос, как же мне с этим членом семьи существовать вместе, безмятежно улыбнулась:

— Да ты скоро к нему привыкнешь. И он к тебе. Ты посмотри, какой он милый. И кошки к тому же лечить умеют…

Милый доктор в это время с упоением расцарапывал мои ботинки…

Ситуация была патовая. Уже год мы встречались с Евой, и все оставалось на своих местах. Похоже, в борьбе двух соперников с разгромным счётом побеждал Лелик…

И тут меня послали в командировку. На месяц. В холодный уральский город налаживать рухнувшую систему. Работы было так много, что я едва успевал раз в день звонить Еве. Как ни хотелось закончить быстрее, ничего не получилось. Через месяц я вернулся домой с температурой под сорок, воспалённым горлом, кашлем и прочими малоприятными атрибутами жесточайшей простуды. Ева встретила меня на вокзале, схватила в охапку, привезла домой и начала отпаивать меня какими-то травками, делать растирания, обертывания… Я попав в надежные руки, просто отключился. Сознание куда-то уплывало, тело было ватным, помню только, что  все время что-то бесконечно пил, а на груди у меня лежал компресс, от которого становилось легче.

На третий день я пришёл в себя и посмотрел вокруг. На столике рядом с кроватью стояли чашки,чайнички, мисочки, микстуры. Ева спала рядом прямо в спортивном костюмчике — видимо, вскакивала ко мне всю ночь. На груди лежало что-то тяжёлое. Я пошевелился. Ева открыла глаза и увидев, что я смотрю на неё вполне осмысленно, обрадовалась:

— Тебе лучше?

Я кивнул, она засунула мне градусник, дотронулась губами до лба.

— Слава Богу, спала температура, я и без градусника чувствую.

— Ева, убери компресс, тяжелый.

— Компресс?- Ева непонимающе посмотрела на меня, потом на пухлый свёрток на груди. — А это, Вить, Лелик. Я тебя как привезла, он лёг тебе на грудь и так и лежит третий день. По-моему, даже есть не уходил. Я вначале  испугалась, что он тоже заболел. Заговорила с ним, а он такими грустными глазами на меня посмотрел, что я как-то поняла, что он тебя лечить лёг. И вот видишь, вылечил!

Лелик пошевелился, открыл глаза, тихо спрыгнул с кровати и молча вышел из комнаты. Ева засуетилась.

— Я сейчас тебе бульон приготовлю и Лелика заодно покормлю.

Она убежала вслед за котом. Я понял, что действительно проголодался и вообще — выздоровел. Сел на кровати, с удовольствием вдохнул свежий, пахнущий мятой воздух.

В комнату вошёл Лелик. Он стоял на полу и испытующе смотрел на меня.

— Надо жениться,- пронеслось у меня в голове.

Лелик удовлетворенно кивнул головой, мяукнул и вприпрыжку побежал в кухню, к моей будущей жене.