Милорд и Марго

Милорд и Марго

Но на концертах, когда он выходил на сцену и брал в руки гитару, когда посылал в зал первые аккорды и начинал звучать его голос с хрипотцой, он превращался в сгусток энергии, который, бешено вертясь, разбрызгивал искры вокруг себя. И люди в зале приходили в движение, как детские заводные игрушки, в которые вставили батарейки, — начинали дергать головами, притоптывать ногами, хлопать, выскакивать и танцевать в проходах. И энергия зала, до этого беспорядочная, сливалась в сноп и мощным потоком шла к нему обратно на сцену. Он и любил концерты вот за этот обмен энергией, за этот драйв, он подпитывался от зала. И терпеть не мог работать в студии.
Так, на концерте, лет двадцать назад Алик и познакомился с Марго. Волосы были гуще и тело стройнее, но на мачо он не тянул и тогда. Группа ездила по гастролям, сопровождаемая фанатками, и в одном из городов после третьей песни он почувствовал, как его неудержимо тянет влево. Он взглянул туда, где в луче прожектора танцевала девчонка. Тощая, длинная, она вскидывала руки вверх и отчаянно размахивала длинными, ниже талии, волосами. Нервная изломанная пластика ее танца, узкие азиатские глаза и остренький подбородок напомнили женщин его любимого Модильяни. Он поманил ее пальцем, она взлетела на сцену, всё так же ритмично двигаясь.
— Останься после концерта — шепнул ей на ухо, отстранясь от микрофона.
Она взглянула на него, соскочила со сцены и продолжила танец. Он не понял, услышала она или нет.
Оказалось, услышала. Дождалась его после концерта и в ответ на шутливое: «Поедете ли вы, миледи, со мной, куда глаза глядят?» — ответила в тон: «Поеду, милорд».
Вначале Алик воспринимал ее как очередную фанатку. Она ездила с ним в холодных автобусах по городам, которые он не успевал запоминать, спала с ним, следила, чтобы он больше ел и меньше пил. С последним получалось плохо, но со всем остальным Марго справлялась. И как-то так постепенно получилось, что только она знала, где лежат его концертные рубашки, волшебным образом выстиранные и выглаженные после каждого выступления, и какие носки надо надевать к этим джинсам, и как сделать так, чтобы шумный номер в гостинице поменяли на тихий, с окнами во двор.,. Она стала нужна ему, она взяла его в свои тоненькие цепкие пальцы и уже не отпустила.
Они поженились, родили сына. Она перестала ездить с ним на гастроли. Он стал меньше пить, она стала больше курить.
Жизнь немного замедлила бег, в ней появились новые обязанности и проблемы. Марго брала их на себя. Алик не ходил на рынки, забывал, в каком классе учится сын, не умел вызвать сантехника. Марго была душой и главой их небольшой семьи. Худеющая, с вечной сигаретой, она одновременно успевала делать кучу домашних дел. При этом  еще умудрилась стать довольно востребованным фотографом, и на фотосессии к ней народ записывался за три месяца… Когда сын закончил школу и стал студентом, Марго стала пропадать на съемках все чаще…
А потом случилось, как в песне из их любимого фильма:  «Все было хорошо, все кончилось печально…»
На одном из концертов в далеком уральском городе его развернуло налево — как много лет назад. Дежа вю, решил Алик, увидев худющую длинноволосую девчонку, самозабвенно раскидывающую в стороны локти и коленки. И поманил ее на сцену.
Когда утром Алик проснулся от грохота машин за окном и почувствовал на плече сонное дыхание, он замер. Конечно, он и раньше изменял Марго, и, наверное, она об этом догадывалась. Но в этот раз он своим звериным чутьем понял, что эта юная девочка, так беззащитно спящая у него на плече, не просто очередной перепих, а что-то большое и серьезное.
Когда он вернулся домой, Марго взглянула на него, поцеловала и спросила легко:
— Никак вы влюбились, милорд?
Черт бы побрал эту ее интуицию. Ведь никогда раньше ни о чём не спрашивала… — Алик сделал вид, что шнурки на кедах запутались.
— Влюбился? Я? — Алик, наконец, поднял глаза от шнурков и наткнувшись на взгляд жены, снова опустил голову:
— Кажется, да…
Врать Марго он не умел никогда. Это было все равно, что врать себе — уж совсем глупо.
— Ну хорошо. Отдыхай, я на съемки,- Марго потрепала его по поредевшему хвосту и убежала, доставая на ходу сигареты.
Весь день Алик прослонялся по квартире, ожидая возвращения Марго. Позвонил Катьке. После разговора с ней в груди разлилось теплое блаженство.
Вечером Марго, придя домой, разогрела пиццу, достала вино.
— Хочешь мне сказать что-нибудь?
Алик посмотрел на жену растерянно.
— Я не знаю… Не пойму… Может, это пройдет?
— Нет, милорд. Вот это не пройдет. Помнишь, как в нашем любимом мультике: «Этот случай всех злее…»
Он помнил. Мультики, которые они смотрели вместе. Книги, которые читали по очереди и потом спорили, обсуждая. Странно, но сейчас он вспомнил даже, когда день рождения у тещи, а ведь казалось, что он вообще не в состоянии запомнить эту дату.
Как будто читая его мысли, Марго сказала:
— Ну да, у нас с тобой общее прошлое. А с ней у тебя общее будущее.
— Мое будущее невозможно без тебя, Марго,- сказал Алик и не узнал свой голос.- Ты часть меня.
— Нет, милорд,- грустно улыбнулась Марго.- Я не часть тебя. Я, знаешь, вполне самостоятельная единица.
Алик налил вина и задумался. Так, наверное, бывает перед смертью — вся жизнь с Марго прокрутилась перед глазами, как при цейтраферной съемке. От девочки, счастливой в своем танце и не знающей, что ее ждет, до женщины с сигаретой и ранними морщинками, сидящей с ним за одним столом.
— А давно мы с тобой не плясали, миледи,- сказал Алик.
Марго посмотрела непонимающе.
Алик прошел в комнату и включил песню — ту самую, с которой у них с Марго все началось. Вернулся в кухню, взял ее за руку и повел, почти безвольную, туда, к звукам.
Вначале она стояла не шелохнувшись. В глазах были боль, гнев, усталость, предчувствие беды — чего только не было в этих раскосых, умных, родных глазах. Но потом звуки захватили ее, она сначала медленно, потом все быстрее и быстрее начала танцевать. Она вкладывала в движение все отчаяние, которое ее переполняло, и Алик снова увидел ту девчонку с нескладной грацией, которая притянула его к себе двадцать лет назад.
Музыка закончилась.
— Я люблю тебя,- сказал Алик.
Глаза Марго расширились и из них потекли слезы.
— Прости, родная, прости…- Алик, кажется, впервые в жизни увидел слезы жены.
— Ты сказал мне это первый раз в жизни. Первый раз за двадцать лет.
-Я люблю тебя.
И тут Марго не выдержала. Она набросилась на мужа, колотя его костлявыми кулачками по спине, рыдая и исторгая из себя самые невероятные для нее ругательства.
— Сволочь! Скотина! Дрянь! Тварь!
И много другого, нецензурного, чего Алик уж и совсем от нее не ожидал.
Он гладил ее по спине, шептал что-то успокаивающее, она затихала постепенно у него в руках.
— Прости меня, родная,- сказал он, когда жена совсем успокоилась.- Прости. Я принял ее за тебя. Просто очень соскучился.