Курьер с лилиями

Курьер с лилиями

Мы сказали одновременно:

— Вы, наверное, ошиблись, — это я.
— Эльвира Петрова? — это он.

Ну да, я — Эльвира Петрова, скрывать не стану. И что теперь?

— Это вам, — радостно протянул мне букет.

Я перехватила цветы и поняла радость курьера: букет был тяжеленный.

— От кого?
— Там внутри записка. С праздником!
— С каким праздником?
— Девушка, ну вы даёте! Сегодня ж Восьмое марта! До свидания!

Парень направился к лифту, а я прислонилась к двери. Вот это заработалась! И правда же, Восьмое! Вчера весь день добиралась из командировки, и предпраздничная суета как-то обошла меня стороной…

Я прошла в кухню, посмотрела на часы. Восемь утра. Господи, спать бы ещё и спать… Выходной же! Но надо достать вазу, подрезать цветы и вынести их на балкон. Потому что я ненавижу лилии. Терпеть не могу их запах. Но цветы не виноваты, не выбрасывать же их. Кстати, кто это устроил мне такую раннюю побудку? Где тут записка?

«С праздником, любимая! Твой Костик».

В голове у меня кто-то сказал ехидно:

— А кто ещё мог бы передать тебе цветы, детка?

А кто-то другой злобно прошипел:

— За шесть лет так и не запомнил, что ты не переносишь лилии…

Нет, вот если кто и умеет портить мне жизнь, так это мой бывший муж. Вернее, формально мы ещё в браке, но не живём вместе уже два месяца — с 31-го декабря, когда мы с ним в очередной раз поссорились окончательно и бесповоротно. Вернее, это я считала, что окончательно и бесповоротно, и тут же переехала к подруге. Костик же, подувшись неделю, стал засыпать меня эсэмэсками, звонить, назначать встречи под разными предлогами, быстро выяснив, где я обретаюсь, караулил меня у подъезда. Я была непреклонна, как скала. Потому что внезапно поняла, что человека нельзя переделать. Что Костя, которого я считала мягким и добрым, на самом деле мягкотелый и не имеющий своего мнения человек, подлаживающийся под обстоятельства. Что мужчиной в нашей семье все шесть лет была я. И что больше так продолжаться не может. Я больше так не могу.

— Ты, доченька, посмотри по сторонам, — говорила мама. — Ты где сейчас нормального мужика найдёшь? Один пьёт, другой на диване лежит, третий вообще, прости господи, голубой. Ты б не бросала Костика, он хороший, тебя любит. А что такой безвольный — так ты на маму его посмотри, каким он ещё мог вырасти?

Тут мама была права. Вера Ульяновна — женщина-кремень. У неё не забалуешь. Сын всегда делал то и так, как она хотела. Он не был мамочкиным сынком в привычном понимании, он был вполне самостоятелен — но только в пределах, одобряемых мамой. Никогда не сделал бы того, что не понравилось бы ей.

— Послушай, ну у тебя же был переходный возраст? — приставала я к мужу, когда ещё не понимала расстановку сил в семье. — Ты дерзил маме, совершал глупости, убегал на свидания?

Костик смотрел непонимающе.

— Зачем? Зачем дерзить маме, которая меня любит?

Я вышла замуж по большой любви. Мне было семнадцать, я была дурой, меня можно было увлечь песнями под гитару и нежными словами. Костик был старше меня на четыре года, нежный, ласковый и верный — что ещё нужно первокурснице в семнадцать лет, когда все в жизни так прекрасно… Мы решили пожениться через полгода после знакомства. Странно, что Вера Ульяновна не возражала против нашей свадьбы. Теперь-то я думаю, что именно моя тогдашняя глупость и сыграла на руку. Свекровь думала, что я должна буду всю жизнь чувствовать себя осчастливленной ее Костиком и уж никогда ни в чем ей не перечить. Не такой уж плохой вариант невестки!

Я, собственно, первые пару-тройку лет такой и была. Пекла пироги, заглядывала Костику в рот, терпела властность и безапелляционность свекрови…

А потом я как-то… Поумнела, что ли. На четвёртом курсе перешла на свободное посещение и начала подрабатывать. Расширился круг знакомых, да что там — мир расширился. И на фоне большого, прекрасного и многообещающего мира Костик как-то поблек, как будто с него спала ретушь. И я посмотрела на мужа совсем другими глазами. И увидела его — настоящего. И он мне совсем не понравился.

Но мы продержались ещё несколько лет. Правда, стали часто ссориться, по поводу и без. Костя вдруг начал меня ревновать ко всем — к мужчинам, к подругам, даже мои поездки к маме вызывали у него недовольство. Я должна была быть только с ним, смотреть только на него. А уж когда я закончила институт и начала работать, а работа оказалась связана с командировками… Я, честно говоря, этому была несказанно рада, но скандалы в семье стали практически ежедневными. 

И я как-то устала. Перегорела. Разлюбила, да. Перестала уважать. Да и уважала ли?

А он, выходит, не разлюбил. Не верит, что я всерьёз. А я не могу больше, не могу, не могу…

Надо все же выбросить эти лилии. Сейчас пропахнет весь дом. Уже голова разболелась. 

Зазвонил телефон.

— Элечка, родная, с праздником! Ты получила мои цветочки? Тебе понравились?

В груди медленно закипало.

— Костя…
— Да, любимая… Я хочу тебе подарить кое-что, давай увидимся?

Я понимала, что если начну сейчас отвечать, то через пять минут буду орать как ненормальная. Разбужу весь дом, а потом сама себя же буду ругать последними словами. Я выключила телефон, швырнула его на диван, оделась — все равно уже не до сна — и пошла выбрасывать цветы.

Внизу сидела невесёлая консьержка.

— С праздником, Лилия Никитична!
— С праздником, Эля! Какой у вас букет красивый!
— А это вам, — сообразила я. — А то у нас праздник, а вы работаете…
— Да что вы, правда, мне? — консьержка удивленно посмотрела на меня. — Спасибо! А у меня такое настроение было — ужас! Вчера с сыном поссорились, он из дому ушёл, я переживаю… А тут вы и цветы мои любимые… Как-то повеселее сразу.
— Не переживайте, позвонит ваш сын. Просто рано же ещё!

Консьержка посмотрела на часы.

— Рано, я только на смену пришла. Позвонит, думаете?
— Конечно, позвонит! Куда он денется! — уверенно ответила я и вышла из подъезда — в утреннюю прохладу. На площадке гуляли с собаками люди, машин на улицах было меньше, чем обычно, а на магазине напротив висели воздушные шарики, обвивавшие надпись «Пивной маркет. Мы открылись!».

Вопреки надписи, магазин был ещё закрыт. Нестерпимо захотелось пива — свежего, чуть горьковатого, с плотной пеной. Идти по набережной, пить его из запотевшей бутылки, молчать. 

Я вернулась домой. Позвонила Косте. Он сразу взял трубку, как будто караулил звонок.

— Костя, а ты пил когда-нибудь пиво утром? Ну, с похмелья, например, в юности?
— Пиво? Почему ты спрашиваешь? Ты же знаешь, я не люблю пиво…
— Да это я так, на всякий случай. Костя, я завтра заявление в ЗАГС о разводе отнесу, ты не обижайся, пожалуйста. Так будет лучше.

Костя молчал, я тихонько нажала на красную кнопку телефона. Взяла телефон и кошелёк и снова вышла из дома.

Чертовски хотелось пива.