Еда

Еда

Рядом с катком, на идеально подогнанном — доска к доске — настиле киоски с едой, которую готовят тут же, столики, лавочки. Горячий глинтвейн в фарфоровых расписных сине-белых  кружках. Костерок, в котором коптятся рыбины, истекающие золотым соком. Огромные куски мяса, над ними висят картинки с разделёнными на сегменты силуэтами коров и свиней: какую именно часть туши желаете? Гигантскими ножами продавцы тут же мелко режут выбранный вами кусок, сбоку укладывают горки варёной фасоли, какого-то неопознанного корнеплода, морковки, капусты, сыра, протягивают вилку и нож. Нам нужно четыре прибора, говорим мы, мы съедим это вчетвером. Четыре?- удивляется продавец с выражением на лице: да что тут есть? Мы относим неподъемную тарелку на столик, отправляем в себя это немыслимое количество еды и уже никуда не торопимся. Рядом ходят люди в коньках — прямо по дереву — с такими же огромными тарелками, пьют, едят, выбирают. Мы медленно выгружаемся из-за стола, осторожно идём дальше, уже не в состоянии съесть ни волшебные трубочки с кремом, ни тёплые булочки с начинкой, ни штрудели с невидимым тестом…

Две девушки взяли по стопке шнапса, быстро выпили их почти на ходу, не закусывая, и побежали дальше.

Дети едят мороженое и смеются.

Немолодой мужчина с белой  собакой сидит за столиком, читает газету и пьёт  кофе. Солнышко греет почти по-весеннему, у мужчины на носу висит прозрачная капля пота, но он её не замечает. Он увлечён — новостями ли, напитком?

Кофе в Вене вообще особая история. Десятки сортов — со сливками, с молоком, с ликером, с бренди. Никто не заказывает просто кофе — вы поставите официанта в тупик, это то же самое, что попросить просто салат.   Но не пытайтесь заказать американо — здесь нет такого названия, зато есть «меланж». Макдональдсы здесь есть — куда ж без них, — но когда мы  захотели  в кондитерской  съесть маффин, официантка посмотрела на нас с негодованием и сказала что-то вроде: мы не американское кафе, у нас штрудели и захер.

Мы ели и штрудели с целым садом яблок внутри, и знаменитый местный торт захер — ничего особенного, похож на тульский пряник. Мы думали, нас уже ничем нельзя удивить.

И тут за ужином мы заказали венский шницель.

И нам его принесли.

Он свисал с тарелки, не помещаясь на ней, и пах настоящим мясом. Он был родным и более успешным  братом блюда, которое мама в детстве называла «отбивная». Только очень большим. Вкус был божественен. У шницеля был только один недостаток — он не заканчивался. Я ела, ела, ела, а он все ещё занимал почти всю тарелку.

Я сдалась. Шницель глянул на меня глазом из лимонного сока и, видимо, подумал: слабый нынче турист пошёл…

Ну если шницель умеет думать, в этом я не очень уверена.

Но что он, как и вся еда, имеет душу,- уверена на сто процентов. У австрийской еды душа нараспашку. Только ешьте!